Куськина мать
Алексеев Алексей Дмитриевич
1926-1991гг.
Когда началась война ему было пятнадцать. На фронте серьёзно ранило, попав в госпиталь дед всё рвался назад, но его отправили в танковое училище. В сорок четвёртом он становится командиром танкового взвода.
После войны делается офицером запаса, в семидесятых - следователем по особо важным делам.
Я не помню его живого, но нежно люблю этого сурового дядьку, который плакал при просмотре фильмов о войне, вытаскивал тех, кого несправедливо осудили, не брав ни чего в "благодарность" (за что, наверняка, был весьма не любим товарищами по цеху) - с маминых рассказов.
У деда было много наград, вспоминает мама, но на парад он одевал только те, что к нему самому отношение имеют посредственное: 20,30,40 лет победе, 50 лет вооружённым силам и т.д.
У меня нет его наград. Нет карточек и вообще хоть какой-то конкретной информации о войсках, фронте, дивизии - после смерти дедушки, пасынок дядьки сплавил все ордена и документы, за что, конечно, проклят был не единожды, но тем не менее, сегодня приходится по кусочкам собирать историю.
Я несу его портрет, горжусь как первоклашка. И нас таких много и у всех такое в глазах, что все эти песни про фальшь парадов, наигранность демонстрантов и прощая хуета, комом в горле встают.
У правительства свои интересы, у телевидения - свои, у нации - свои.
Но вот есть я, и сотни людей, которые помнят и гордятся и хотелось бы образом жизни конечно, но слишком много забот и дохерищи судей.
Мы обычные человеки.
И если есть повод разбудить в себе человечность, и вспомнить, и задуматься взаправду, то пусть хоть один блять раз в году, зато душа навывернку.
Мы топаем по асфальту, по дорогам, привыкшим к пробкам и скоростному движению, и город - улицы, дома, перекрёстки в совершенно ином встаёт свете. Нет той холодной Москвы, глянцевой и циничной, благосклонной к наглым, жестокой к слабым.
Есть много света. Много тепла. Рвущиеся на свет истории.
Банеры бутиков игнорируются, горло болит от, периодически накатывающегося ударной волной, "УРРРА", а в окошках старики с фотографиями...и
глаза на мокром месте.
А у Машки в руках дед, а у Алёнки звонкий голос и колбаса в рюкзаке, а Ленка всё время бежит вперёд, а Анька всё время оглядывается назад. А Рус самый длинный и это хорошо, потому, что мы кучкой возле него и потому не теряемся.
А рядом топает баянист и мы кто во что горазд. А ещё "Донбас помнит", и "Сын полка", и целые семьи на фото, и представить на минутку, что у деда есть возможность посмотреть как я чешу пять км с его портретом в руках, в Москве, там, куда он хотел выбраться в День Победы... неужели б ему не радостно стало? Неужели напрасно?
1926-1991гг.
Когда началась война ему было пятнадцать. На фронте серьёзно ранило, попав в госпиталь дед всё рвался назад, но его отправили в танковое училище. В сорок четвёртом он становится командиром танкового взвода.
После войны делается офицером запаса, в семидесятых - следователем по особо важным делам.
Я не помню его живого, но нежно люблю этого сурового дядьку, который плакал при просмотре фильмов о войне, вытаскивал тех, кого несправедливо осудили, не брав ни чего в "благодарность" (за что, наверняка, был весьма не любим товарищами по цеху) - с маминых рассказов.
У деда было много наград, вспоминает мама, но на парад он одевал только те, что к нему самому отношение имеют посредственное: 20,30,40 лет победе, 50 лет вооружённым силам и т.д.
У меня нет его наград. Нет карточек и вообще хоть какой-то конкретной информации о войсках, фронте, дивизии - после смерти дедушки, пасынок дядьки сплавил все ордена и документы, за что, конечно, проклят был не единожды, но тем не менее, сегодня приходится по кусочкам собирать историю.
Я несу его портрет, горжусь как первоклашка. И нас таких много и у всех такое в глазах, что все эти песни про фальшь парадов, наигранность демонстрантов и прощая хуета, комом в горле встают.
У правительства свои интересы, у телевидения - свои, у нации - свои.
Но вот есть я, и сотни людей, которые помнят и гордятся и хотелось бы образом жизни конечно, но слишком много забот и дохерищи судей.
Мы обычные человеки.
И если есть повод разбудить в себе человечность, и вспомнить, и задуматься взаправду, то пусть хоть один блять раз в году, зато душа навывернку.
Мы топаем по асфальту, по дорогам, привыкшим к пробкам и скоростному движению, и город - улицы, дома, перекрёстки в совершенно ином встаёт свете. Нет той холодной Москвы, глянцевой и циничной, благосклонной к наглым, жестокой к слабым.
Есть много света. Много тепла. Рвущиеся на свет истории.
Банеры бутиков игнорируются, горло болит от, периодически накатывающегося ударной волной, "УРРРА", а в окошках старики с фотографиями...и
глаза на мокром месте.
А у Машки в руках дед, а у Алёнки звонкий голос и колбаса в рюкзаке, а Ленка всё время бежит вперёд, а Анька всё время оглядывается назад. А Рус самый длинный и это хорошо, потому, что мы кучкой возле него и потому не теряемся.
А рядом топает баянист и мы кто во что горазд. А ещё "Донбас помнит", и "Сын полка", и целые семьи на фото, и представить на минутку, что у деда есть возможность посмотреть как я чешу пять км с его портретом в руках, в Москве, там, куда он хотел выбраться в День Победы... неужели б ему не радостно стало? Неужели напрасно?
